Судьба — солдатская - Борис Орлов

Фасбиндер говорил еще долго. Рассказывал о какой-то высшей мистической вере, которую будто исповедует один Адольф Гитлер, общаясь с провидением. Но Зоммер ничего не мог понять. Сидя сзади, он посматривал, как рука Фасбиндера машинально играет с котенком, а сам думал, что жестокость гитлеровцев, их бредовые планы мирового господства, возможно, и вытекают из этой самой теории мистического представления о месте немецкого народа в истории.

Через час быстрой езды по шоссе Псков — Луга машина Фасбиндера свернула влево. Ехали по какой-то пыльной проселочной дороге. Потом выскочили на грейдер, мчались по нему. И опять свернули на проселок. Обер-штурмфюрер, как съехали с шоссе, замолчал. Передав котенка Карлу Миллеру, он настороженно вглядывался в проносящиеся мимо опушки леса, а когда ехали через ту или иную деревушку, застывал и сидел, вперив взгляд вперед как вкопанный. Зоммер догадывался: трусит.

Километрах в трех от места, куда ехали, Фасбиндер заговорил снова. Повернув к Зоммеру голову, он искривил лицо и произнес:

— Россия — беспорядочная страна. Я изъездил все прилегающие к Пскову деревушки и понял окончательно, что она действительно нуждается в новом порядке. Волей провидения мы пришли в нее и волей его же совершим то, чего не смогли сделать большевики. Этот полудикарский, нищий народ мы приведем в норму, часть переселим за Урал. В Сибири ему только и место. Мы выбьем из его головы большевистские идеи и заставим не рассуждать, а работать на нас.

В полукилометре от деревни машина Фасбиндера съехала в сторону — уткнулась мотором в высокую, наливающуюся рожь (операция, видно, была разработана заранее). Грузовые машины проскочили мимо. Первая пошла через деревню, а вторая, остановившись перед околицей, сбросила часть солдат. Солдаты, взяв автоматы на изготовку, бежали, оцепляя деревню. Минут через пять, когда Фасбиндер убедился, что в селении партизан нет, легковая машина неторопливо побежала вперед.

Шофер остановил машину около неказистой избы, над крыльцом которой висела прямоугольная рама с выдранным из нее щитом — названием, видно, колхоза. Все вышли из машины. Карл ждал распоряжения. Зоммер поглядывал по сторонам и старался угадать, что думает делать Фасбиндер.

Солдаты сгоняли к бывшему правлению колхоза людей. Гнали всех, кого находили в избах. В страхе, озираясь, торопливо шли женщины с детьми на руках, старухи и старики, ребятишки… Всех выстраивали в шеренгу по семьям. Фасбиндер, встав в двух шагах перед ними, уничтожающе смотрел на крыльцо правления, откуда, боязливо открыв дверь, вышел, горбясь, неказистый мужичонка лет пятидесяти, в пиджаке и брюках, заправленных в сапоги.

— Узнай, кто это? — сказал барон Карлу Миллеру. — Сюда его.

Карл, сорвавшись с места, подлетел к крыльцу и взмахами руки стал требовать, чтобы тот спускался вниз. Мужик повиновался, но Карлу показалось этого мало. Схватив мужика за шиворот, он потащил его к офицеру. Тот изогнулся, торопливо семенил ногами, втягивал в плечи сухую шею, таращил на Миллера застывшие в страхе глаза. Перед обер-штурмфюрером повалился на колени.

Барон заговорил, приказав Зоммеру переводить.

Мужик что-то бормотал. Фасбиндер крикнул по-немецки Карлу, чтобы тот поддал мужику. Зоммер глядел, как эсэсовский солдат пинком заехал тому в грудь, переводил, обращаясь к мужику:

— Встаньте! Говорите членораздельно! Отвечайте на вопросы!

— Безвредный он. Что его так мучить-то! — произнесла старуха в белом платке.

Фасбиндер бросил на нее звериный взгляд, а Карлу сказал:

— Гут, гут! — и потребовал от Зоммера узнать, кто этот мужик.

Оказалось, мужик — староста. Фасбиндер с унтером-толстяком выслушал объяснение старосты. Зоммер переводил. Выходило: убили немецких солдат на дороге за деревней, и староста ничего толком не знал. Выругавшись, Фасбиндер потребовал от старосты, чтобы он показал ему тех, у кого мужчины ушли в лес или служат в Красной Армии. Староста шел вдоль шеренги, опустив руки. В конце ее стал в строй сам. Фасбиндер пришел в ярость.

— Партизанское село! — взревел он по-русски и подскочил к женщине лет двадцати пяти, державшей на руках грудного ребенка. — Где твой муж? — закричал он на нее так, что та попятилась, еще крепче прижимая к груди младенца, начавшего плакать. — Отвечай, где?! — и выхватил парабеллум.

Шедший сбоку барона долговязый унтерштурмфюрер рванул ребенка за ножку. Зоммер, побледнев, закрыл глаза. Открыл их, когда что-то хрястнуло и плач ребенка оборвался — ребенок лежал, подергиваясь, на дороге перед онемело протянувшей к нему руки матерью… Фасбиндер неторопливо шел, размахивая парабеллумом, вдоль шеренги. Вьющемуся возле него Карлу спокойно сказал — так, что это еще больше поразило Зоммера:

— Котенок выскочил из машины. Посади обратно.

Карл бросился ловить котенка.

Женщина, припав к ребенку, рыдала.

Каждому пятому Фасбиндер взмахом парабеллума приказывал идти к правлению. Старосту небрежно вытолкнул из строя и заставил следовать за собой. Подошел к рыдающей женщине. Приказал солдату, чтобы тот отвел ее туда же, к правлению. Солдат заставил ее подняться. Гнал, подталкивая рукой. Она прижимала к груди трупик и шла, как пьяная.

После этого Фасбиндер остановился перед застывшими в страхе крестьянами и произнес по-русски, помахивая пистолетом:

— Даю на размышление сутки. Если среди вас не найдется кто-либо, который скажет, где партизаны, всех заложников подвергну экзекуции. За каждого убитого немецкого солдата вы поплатитесь тремя жизнями.

Заложников загоняли в амбар возле правления. Женщина лет двадцати упиралась и, тыча рукой себе в живот, кричала, вся в слезах:

— Я беременная, пожалейте! Дите ведь тут!

Унтер-толстяк — низенький флегматик — узнал у Зоммера, что она выкрикивает, и, с силой толкнув ее в дверь, сказал:

— Ха! Кляйне русише швайне[16]. — И добавил, используя весь запас русских слов: — Будуша пионьер. Ха!

Амбар, закрыв двери, обкладывали соломой. Оставшихся на улице жителей не распускали. Когда старушка в белом платке присела на корточки, к ней подскочил верзила охранник. Заставил встать. Та встала. С мольбой в глазах показывала, приподняв подол юбки, худые, увитые синими венами ноги. Пригрозив ей автоматом, солдат отошел в сторону.

Зоммер, ошеломленный всем, что увидел, никак не мог прийти в себя. Хотелось чем-то помочь этим беззащитным людям, но чем?.. К нему подошел Фасбиндер.

— Я не понимаю, к чему такая жестокость? — по-русски, не узнав своего голоса, сказал Зоммер — не хотел, чтобы понял стоявший рядом солдат, которого, как он узнал потом, звали Гансом Лютцем.

Фасбиндер сурово посмотрел на него и проговорил — тоже по-русски:

— Вы, господин Зоммер, еще плохой переводчик. В вас еще этот… как его… гуманизм. — И назидательно: — А для нас, арийцев, такого понятия не существует. Третья империя, ради которой мы живем, может быть рождена лишь при помощи крови, путем беспощадной расправы с враждебными нам элементами. Это должен осознать каждый немец, иначе он… не немец.

Зоммер долго молчал. Они глядели друг на друга: Фасбиндер — испытующе, а Зоммер — каким-то неосмысленным взглядом.

— Я не понимаю, господин обер-штурмфюрер, — снова по-русски произнес наконец Зоммер, — что могут дать эти бабы? А ребенок?.. И почему нельзя сидеть людям? — он мотнул головой на крестьян в шеренге. — А потом… если даже их родственники и партизаны… так ведь они все равно не знают их места нахождения.

— О! — притворно улыбнулся Фасбиндер. — Вы ошибаетесь. Они все знают. Посмо́трите, как они заговорят завтра! — И добавил: — Нет, я положительно недоволен вами, господин Зоммер. Вы излишне сентиментальны.

Подбежавший солдат Карл Миллер помешал Фасбиндеру говорить дальше. Эсэсовец сообщил барону, что дом для него подобран. Обер-штурмфюрер, приказав старосте через каждые два часа сажать людей на десять минут, забрал с собой офицеров и пошел осматривать избу. Немного отойдя, он остановился. Жестко поглядев на солдат с собаками, оцепивших крестьян, барон улыбнулся чему-то и зашагал дальше.

С северо-запада на небо наползали низкие, тяжелые тучи. Потянуло холодом. Закрапал мелкий дождик. Зоммер с болью в глазах посмотрел на толпу. Скользнул взором по отошедшему от него и ставшему поодаль Гансу Лютцу. Лютц его взгляд поймал. Пристально посмотрев на Зоммера, он подошел к нему и тихо, так, чтобы не слышал кто другой, с ледяным спокойствием стал выговаривать:

— Так вести себя нельзя, господин переводчик. Обер-штурмфюрер было усомнился в вас. — Большие  у м н ы е  глаза Ганса Лютца испытующе сверлили Зоммера. — Я вам советую подумать о своем поведении. Если вы русский шпион, то вам убежать отсюда не удастся, да и не на место тогда вы попали. А если вы честный немец, то вам надо делать то, что должны делать теперь… ч е с т н ы е  н е м ц ы.